Незаконная планета - Страница 22

— Вы не знаете, как объяснить, — кивнул Лавровский, после чего повытаскивал из карманов кучу катушек пленки, аккуратно расставил перед собой на выдвижном столике и, зверски прищурившись, стал разглядывать их по очереди на свет.

— У меня есть проектор, — сказал Володя и полез в свой рюкзак.

Он отдал проектор Лавровскому, а потом, немного помедлив, вытащил из рюкзака панели полусобранного прибора.

После того разговора с Морозовым идея анализатора любви крепко засела в голове у Володи. В течение трех недель все свободное время он возился с микромодулями. Конечно, толку от прибора не было никакого. Но Володя был упрям.

Теперь он разложил перед собой панели с микромодулями и погрузился в хитросплетения схемы. Он забыл обо всем — о постыдном опоздании, за которое еще предстояло держать ответ на Луне, о мучительной размолвке с Тоней и о Лавровском тоже.

А между тем Лавровский уже несколько минут пристально наблюдал за ним.

— Как ваша фамилия? — раздался его высокий голос, от которого Володя вздрогнул. — Заостровцев? Позвольте, вы не сын ли того Заостровцева, который… Сын? Очень приятно. И вы тоже готовитесь стать бортинженером? Так! Скажите на милость, с чего же это вас повело на бионику? — Он пригляделся к пестрой мозаике микромодулей. — Да еще, насколько я понимаю, на нейросвязи высшего порядка?

— Видите ли… — Володя прокашлялся. — Мне пришла в голову мысль относительно… э-э… одного частного случая биоинформации…

— Частный случай биоинформации, — повторил Лавровский. Он откинулся на спинку кресла и нежно погладил себя по щеке, как бы проверяя качество бритья. — Вот что, Заостровцев. Расскажите все по порядку.

Володя заколебался было. Но Лавровский так и излучал спокойную заинтересованность сведущего человека. И Володя начал рассказывать, опуская, впрочем, детали личного свойства.

— Не люблю собак, — ворчал сантехник Селеногорска, медлительный и всегда как бы заспанный Севастьян. — Не положено собак на Луне держать. Пошел вон! — крикнул он на Спутника, пожелавшего обнюхать его ноги.

В предшлюзовом вестибюле было, как всегда, многолюдно. Севастьян и другие работники космодрома готовились встретить внерейсовый корабль. Этого же корабля дожидался Морозов, справедливо полагая, что на нем прилетит отставший от группы Заостровцев. Тут же крутились две симпатичные дворняги — Диана и Спутник. Их завез на Луну кто-то из космонавтов и, будучи пламенным почитателем Жюля Верна, дал им клички собак Мишеля Ардана. Собачки оживленно бегали по вестибюлю, обнюхивали герметичные стыки шлюзовых дверей.

— Нюхают, — ворчал Севастьян. — Им радио не нужно. Они без радио знают, что Лавровский прилетит. Такой серьезный человек, а любит эту нечисть. Я ему докладываю — блохи от собак. А он мне — блох, дескать, давно вывели. Объясняю: у собак блохи сами собой заводятся — а он смеется…

Вскоре после прилунения пассажиры внерейсового — Лавровский и Заостровцев — появились в вестибюле. Морозов тут же отвел Володю в сторону:

— Что случилось? Ты ведь шел с нами, а потом куда-то исчез.

— Потом расскажу, — ответил Володя. — Если сумею.

— Ладно. Чтобы наши объяснения не расходились, ты скажешь Платон Иванычу вот что…

Тем временем собаки бурно прыгали возле Лавровского. Биолог потрепал их за уши, а потом преподнес по большому куску колбасы.

— Вот вам еще один феномен, — сказал он, остро взглянув на Володю. — На Земле собаки чуют хозяина на большом расстоянии, более того — они точно знают время его прихода. Ну, это общеизвестно. Новейшая теория телеодорации, гипотеза Арлетти — Смирнова… Но объясните мне такое: уже который раз я прилетаю сюда — заметьте, не в определенное время, — а собаки задолго до моего прилунения занимают здесь выжидательную позицию. Ждут не то меня, не то колбасу…

— Запах, — несмело сказал Володя. — Телеодорация эта самая.

Лавровский замахал на Володю руками, будто отгоняя пчелу.

— Да бросьте вы эти словечки! Телепатия, телеодорация и прочие явления дальней биологической связи — всего лишь частные случаи. Жалкие обрывки того мощного канала информации, которым, очевидно, неплохо умеют пользоваться Диана и Спутник.

После долгого разговора с Лавровским во время рейса Володя чувствовал себя бесконечно усталым. У него болела голова, болел затылок. Тут на выручку подоспел Морозов.

— Извините, — сказал он. — Заостровцеву надо срочно предстать перед руководителем практики.

Лавровский спохватился:

— Ай-яй, как бы на транспортере мою аппаратуру не перекантовали! — Он рысцой побежал к грузовому отсеку, на ходу обернулся, крикнул: — Вечером загляните ко мне в девятнадцатую!

Володя, запинаясь, изложил руководителю практики вполне правдоподобную версию относительно своего опоздания, придуманную Морозовым.

— Жаль, жаль, Заостровцев, — пробасил руководитель, не глядя на Володю и водя пальцем по списку практикантов. — Были вы у меня на хорошем счету. Хотел я вас включить в танкерный рейс к Юпитеру, а теперь, само собой, придется заменить… — И он, водя пальцем по списку, забормотал: — Заремба, Зикмунд, Зимников…

Володя, ошеломленно моргая, смотрел на ползущий по списку палец, в котором, казалось, сосредоточились все беды последнего времени: трудные отношения с Тоней, странное происшествие по дороге в космопорт…

— Платон Иванович, — осторожно напомнил Морозов, — мы с Заостровцевым тренировались в паре, хорошо сработались.

— Верно, — согласился руководитель. — А я и вас заменю. — Палец его устремился вниз по списку. — Мухин, Новиков…